К 75-ЛЕТИЮ ПОБЕДЫ

История одной автомагистрали, или кусочек хлеба для военнопленных немцев.

После войны дорожно-мостовым строительством занималось дорожно-строительное управление №7. Под их непосредственным надзором работал отдельный строительный участок, куда входили военнопленные (немцы, румыны).
В документах за 1949 год отдельный строительный участок уже обозначен, как Нальчикский отдельный строительный участок. Это подразделение военнопленных прибыло в республику в 1946 году для строительства автомагистрали. Придавая большое значение этому строительству, Совнарком Кабардинской АССР дал согласие сделать лагерь военнопленных в освободившихся помещениях пемзопеплового рудника и завода пемзоблоков.
В 1947 году военнопленные, наконец, начали прокладывать одну из дорог, которая по списку, составленному в 1945 году, была за №4 — дорога по направлению Нальчик — Джауджикау (Орджоникидзе).
Дорога как дорога, но есть одно обстоятельство, которое заставляет взглянуть на это событие под особым углом. Всё дело в том, что эта дорога должна была пересечь территорию детского дома № 1 (в результате чего сельскохозяйственные угодья детского дома были разделены на две части).
Вот так сложились обстоятельства, что на одной территориальной площади оказались военнопленные немцы и советские дети, чья сиротская участь была определена такими, как они.

Я беседовала с воспитанницами 40-50 годов, они из разных возрастных групп, и у каждой из них был свой тяжёлый груз испытаний военного времени. Меня интересовал вопрос, как они отнеслись к такому «соседству». Свой ответ, независимо друг от друга, они начали совершенно одинаково. С особым чувством гордости было подчеркнуто, что у них были хорошие воспитатели (Валентина Леонидовна и Мария Ивановна (фамилию не помнят), Минаева (Скицюк) Евдокия Степановна, Скицюк Виктор Павлович; фронтовики Михаил Владимирович Ярцев, да и сам директор Федор Прокопьевич Вышлов тоже воевал и др.).

В архивных документах по детдому конкретно выделено, что для работы с детьми нужен не только педагогический стаж, но и опыт работы с детьми сиротами.

Перед воспитателями была поставлена непростая задача — научить детей радоваться жизни, вместе с тем пробудить протест жестокости и ненависти, совмещённый с терпимостью к тем, кто слабее. Решение этой задачи требовало обращение к классической литературе, к художественному слову, и результат был получен. За весь период пребывания военнопленных на территории детского дома не было случая, чтобы кто-нибудь из детей обижал их словесно или физически. Они смотрели на поверженного врага и видели победу добра над злом, все как в старых, добрых сказках. Из воспоминаний Н. Я. Владимировой: «Среди военнопленных были хорошие мастера по ремонту швейных машин, настройщики фортепиано и других музыкальных инструментов и руководство детдома использовали их в этом качестве. Как с ними расплачивались не знаю, но помню, что они хорошо знали дорогу на пищеблок. Чувства ненависти к поверженному врагу не было. Худые, психически подавленные фигуры пленных, вызывали у нас чувство жалости».
В детдоме было немало детей, чьи отцы пропали без вести. Среди рассказов, прочитанных воспитателями, был один, который побудил детей, в том числе и Тамару Шортанову, к обдуманным поступкам. Рассказ был о С. М. Кирове, который в период гражданской войны, выступая перед коллективами, призывал людей помочь раненым. Его слова: «Вы поможете раненым в своём городе или селе, а вашим родственникам такие же люди, как вы, помогут там, где они находятся». В сознании детей эти слова приобрели субъективную тональность – «Мы поможем пленным здесь, а кто-то другой, возможно, поможет нашим отцам и братьям в Германии». Дети, прятали кусочки хлеба, хотя сделать это было трудно, на одежде не было карманов, и несли военнопленным рабочим.
Интересно то, что эта простая истина: «Мы поможем здесь, а нашим родным помогут там, где они находятся» прописалась во многих странах, в том числе и в Германии. Письмо одной немки, Анни Томанн, своему мужу, опубликовано в рассказе Алексея Толстого «Русские люди и немецкая неволя». «Негде достать людей для разгрузки, а между тем всё должно делаться согласно инструкции, немедленно, так как новый лозунг фюрера гласит: «Колёса должны катиться для победы!». Каждый день я получаю русских, но они так плохо двигаются в тяжёлых деревянных башмаках и так медлительны, что от них мало проку. Каждое движение им надо сначала показать. У них нет сил, так как ничего нет в желудке. Они едят яблоки, или я им даю немного кофе. Два раза я давала им также белую капусту, которая была мне не нужна, и к ней немного хлеба. Я желаю, чтобы всем нашим военнопленным было наполовину так хорошо, как этим здесь у меня».
Письмо писала женщина, поддерживающая политику фюрера, но и она рассчитывала на помощь своим соотечественникам в далёкой России. Но ведь всё могло сложиться иначе, если бы не война и не фашизм.
Кто такие фашисты маленькая Лариса узнала очень рано. В 1942 году ей было всего три года. Из воспоминаний Ларисы Чипчиковой: «Мой отец, Оразай Ахматович Чипчиков, ушёл на фронт в 1941 году, весной 1942 года погиб. Мать, Александра Ивановна Михайлова первоначально работала заведующей школой в Яникое, потом — в селении Каменка, где была и секретарём партийной организации. В 1942 году с группой коммунистов Чегемского района покинула село. Она служила в войсковой разведке 37 армии. Четверо детей остались на попечении её родителей и младшей сестры». Детская память Ларисы сохранила несколько коротких встреч с матерью, когда та приходила домой. Запомнила и день расставания. По заданию руководства Александру Ивановну направили в тыл врага, поздно вечером она зашла домой. Рано утром в дом ворвались гитлеровские солдаты и полицейские. Её арестовали и увезли, предателем оказался сосед-дезертир. Она была расстреляна в конце декабря 1942 года в числе других 600 человек, убитых в противотанковом рву за городом, в направлении Прохладненского шоссе. В 1944 году Ларису и её сестер определили в детский дом №1.
Присутствие военнопленных на их территории вызвало у Ларисы сильное нервное напряжение, хотя реальной опасности они не представляли, в течение всего дня «фрицы», как называли их дети, находились в поле зрения солдат. Одеты были все одинаково – головной убор, похожий на бейсболку, робу серого цвета, на ногах сапоги. Работали с утра до вечера. Постепенно чувство страха у Ларисы сменилось любопытством и интересом к людям в серой одежде. Военнопленные, таскавшие целый день гравий, песок и другой строительный материал, были очень похожи на обычных строителей. Необычным было то, что во время короткого отдыха эти люди вели себя как дети. Они залезали на близрастущие деревья, срывая яблоки, здесь же начинали их с жадностью есть, другие подпрыгивали, стараясь сорвать яблоко или ухватиться за ветку, чтобы, пригнув её пониже, освободить от плодов. Третьи подбирали упавшие фрукты или ловили брошенные товарищем с дерева. Они шумели, галдели, радовались возможности набить свои животы и совсем не были похожи на тех злых фашистов, что арестовали её маму. Как и все детдомовские дети, они обрывали цветки клевера и обсасывали нектар. Детская логика сработала безошибочно. Они такие же несчастные, как и мы, и очень хотят есть. Ежедневный паёк хлеба в детском доме весил 500 г. На завтрак давали 150 граммов, в обед – 200 граммов, на ужин – 150 граммов. В столовой Лариса и её подруга Зина Гаврильченко во время еды прятали кусочек хлеба за пазуху, и отдавали пленным рабочим. Процесс вручения происходил очень быстро. Военнопленных не выбирали. Подбегали к тем, кто к ним стоял ближе, вкладывали хлеб в руку и бежали прочь. Такие «встречи» были далеко нерегулярными. Не всегда можно было незаметно спрятать хлеб.
Анализируя события того периода, с позиции прожитых лет, Лариса заключила, что всё дело было в воспитании: «Нас учили не переносить негатив, связанный с одним человеком, на весь народ в целом», — и привела такой пример, — «Цыгане, чей табор стоял на правом берегу реки Нальчик, украли лошадь по кличке Орлик, дежурные по кухне дети вместе со взрослыми возили на нём воду в бочке с реки Нальчик, но к ближайшему празднику мы уже кроили и шили из сатина цыганские юбки и разучивали танец «Цыганочка …».
Она ни разу не пожалела, что делилась хлебом. Что испытывали пленные, принимая эти маленькие кусочки от детей сирот? Был ли для них этот поступок уроком нравственности? Или чувство голода поглощало все остальные чувства? На эти вопросы ответов нет. Но есть одно сообщение, которое говорит о том, что этот факт остался у них в памяти. Воспитанник Володя Попов служил в Германии, став профессиональным военным. Судьба его во второй раз свела, с одним человеком, бывшим военнопленным, которому он неоднократно приносил хлеб. Встреча была случайной, но очень приятной для них обоих. Вот, как бывает в жизни!

Ну а дорога со временем перестала быть просто дорогой. Сельскохозяйственные угодья детского дома №1, были упразднены и в конце 50-х годов, часть земли отведены для, вновь созданного учреждения, — Станции юных натуралистов, ныне Эколого-биологический центр, другую часть — раздали семьям офицеров для постройки домов (ещё в 1934 году началось строительство военного городка на площади в 23 га между Прохладненским шоссе (ныне улица Кабардинская) и железнодорожной веткой ) и появилась улица Офицерская, после полета Ю. А. Гагарина в космос, улица была переименована в честь первого космонавта, с 2007 года им. Т. Идарова. И только мост, именуемый в народе Орджоникидзевский, который тоже построили военнопленные немцы, напоминает нам историю, как строилась автомагистраль Нальчик — Джауджикау (Орджоникидзе), теперь уже Владикавказ.

Материал подготовлен заведущей сектором естественной истории              Белоцерковской  Ириной Николаевной.